Мечник - Страница 33

Патронов оставалось всего ничего, а гранат десятка два на всех. С боеприпасами беда, конечно, но самая главная проблема, это огромнейшая усталость и полное истощение организма. Воинам был необходим отдых, и хотя бы на несколько часов мы должны были залечь на одном месте, но с погоней на плечах, сделать это было невозможно.

От меня требовалось принять решение и определить, кто из воинов, идущих со мной, должен сейчас уйти и, скорее всего, остаться жить, а кто останется на этой поляне и возможно уже сегодня умрет. Если бы сейчас мы находились на военной службе, и с нами действительно, был важный язык, как до сих пор думают дикари, я бы ни минуты не колебался, оставил здесь половину группы, тех, кто послабее, а с другой половиной, оторвался и двинулся на Дебальцево. Однако в настоящий момент мы гражданские люди и купцы, а Балан не с нами, и нам не за что ложить в этом обезлюдевшем и диком месте свои жизни. Теперь бы тоже самое объяснить дикарям, упрямо идущим по нашему следу, но сделать этого нельзя, и значит, хочется мне того или нет, а придется снова вступить с ними в бой.

— Мужики, — окликнул я своих воинов, — положение у нас тяжелое, а потому, высказывайтесь все. Вы наши правила знаете, и в такой ситуации каждый боец право голоса имеет. На принятие решения есть десять минут.

— Кто-то должен остаться, — подал голос Лист-пулеметчик, — и пусть это буду я. У меня с ногой проблема, подвернул в карьере. Патронов при мне три сотки, так что помогите выкопать под этим дубом окопчик, оставьте гранат пяток и автомат. Гарантирую, час времени отыграю, слева откос в овраг, впереди кустарник колючий, а справа бурелом сухостойный, так что, не сомневайтесь, все будет путем.

— Врешь ты все, Лист, — это его дружок Сало, в мирной жизни мордастый парень, чем-то напоминающий бульдога, а сейчас, худющий и похожий на жердь скелетон с обвисшими щеками, — с ногой у тебя порядок, и если ты останешься, то и я тоже.

Остальные бойцы угрюмо молчали, и когда я смотрел на них, отводили глаза в сторону. Понимаю, у каждого дома семья, и только Лист с Салом, пока холостые и могут отвечать лишь за себя. Взгляд не отвели только двое, Крепыш, которому все было по барабану, и тульский повольник Сеня Бойко, оказавшийся неплохим бойцом, и уже успевший за эти дни обзавестись автоматом, снаряжением и обувью одного из наших погибших парней.

Конечно, если приказать кому-то остаться, он останется, мой авторитет среди воинов высок и я работодатель. Однако же, именно поэтому я и устроил опрос, что не хотел решать судьбу моих товарищей. В общем, понятно, кто готов обеспечить отход всей группы, а значит, здесь останется четыре человека, Сеня, Лист, Крепыш и я. Прекрасно понимаю, что шансов выжить не так уж и много, но что-то в душе, говорит мне о том, что я все же уцелею в этом бою. Возможно, это самый обычный самообман, а может быть, та самая интуиция, которая не раз мне жизнь спасала.

Я высказался, и бойцы недовольно зашумели, а пара человек даже пожелала вместо меня остаться. Такое ко мне отношение я ценю и слова воинов запомню, но пришлось прикрикнуть на них, и объяснить, что риск мой оправдан, и пара неплохих идей насчет того, как оторваться от противника, у меня в голове имеется. Опять же, из всей нашей группы, по сравнению с остальными, мы четверо самые бодрые, а значит, если напряжемся, то после боя сможем быстро покинуть позицию и догнать остальных.

— Воины, время на отдых вышло. Пока меня с вами не будет, старшим назначаю Кума. Встретимся на южном выезде из Дружковки. Встали! — даю я команду своим бойцам, и спустя пару минут, оставив нам большую часть боеприпасов, последние мины и СВД, они покидают небольшую полянку, и уходят на юго-восток, в сторону Дебальцево. Поворачиваюсь к оставшимся и говорю: — Надо чтобы все преследователи на опушку этого леска подтянулись, а значит, что продержаться нужно всего пару часов. Слева и справа за лесом овраги и карьеры, и чтобы через них пройти, сектанты потратят как минимум часов десять.

— А как отходить будем? — спросил Лист.

— У тебя как, бронебойно-зажигательные остались? — вместо ответа задаю я ему встречный вопрос. Пулеметчик смотрит на сухостой и кустарник перед нашей позицией, переводит взгляд на пожухлую от летней жары густую траву, стелющуюся валками вдоль кромки леса, понимающе кивает, и отвечает:

— Да, полсотни и все в одной ленте, вперемешку с трассерами.

— Вот ее и оставишь напоследок, — с трудом встаю и поворачиваюсь к Крепышу и Бойко: — Давайте позицию готовить. Крепыш, бери две оставшиеся МОНки, и ставь метров за тридцать от этого дуба, направление на кустарник. Потом пройдешь по окраинам поляны, войдешь в заросли и на проходах накидаешь по пять растяжек с каждого фланга, центр не трогай. Сеня, ты помогаешь Листу вырыть два окопчика, один слева от дерева, — кивок на мощный дуб, — второй справа.

— Понял, — кивает Крепыш, и направляется к рюкзачку с минами и гранатами.

— Ясно, — Сеня помогает подняться пулеметчику и они, взяв две саперные лопатки, начинают выбирать место под стрелковые ячейки.

Воины при деле, а я, взял СВД с тремя стандартными снаряженными магазинами, прошелся по сухому травостою вдоль полянки, удостоверился в том, что он должен хорошо гореть, и направился на опушку, находящуюся от нас метрах в шестидесяти. У меня задача самая простая, немного придержать идущих по нашему следу дикарей, а так же приманить тех, которые по оврагам таскаются и обходной путь ищут. Не могу сказать, что я отличный снайпер, это было бы неправдой, но из нас четверых, я стреляю лучше всех, и с винтовками дело имел, в том числе и с «драгункой», которая со мной, так что, Вильгельма Телля изображать не буду, и на сотне метров дикарей приторможу, чтоб не зарывались. У них, кстати, тоже снайперки имеются, но стрелять с опушки леса, как я собираюсь, и с невеликого по размерам чистого поля, покрытого редким кустарником, это две очень большие разницы, так что, Мечник выходит на отстрел неоварваров безбоязненно.